Новый роман музыканта, название которому еще не придумано, задуман в юмористическом ключе. Как рассказала корреспонденту InterMedia пресс-атташе группы «Пилот» Лана Летуновская, скорее всего, это будет «философская сказка».

Писать книгу Илья Черт будет в перерывах между концертами, которых в наступившем году у «Пилота» запланировано очень много. В конце февраля начнется вторая часть гастрольного тура группы в поддержку их нового альбома «Содружество», в рамках которой музыканты собираются объехать с концертами весь Урал, Сибирь и Дальний Восток. Вторая часть тура продлится до лета, после чего музыканты, возможно, начнут думать над созданием очередного номерного альбома.

Кроме того, группа Пилот совместно с компанией "Союз" решили сделать всем фанатам "пилотов" приятный новогодний подарок - специальное переиздание альбома "Содружество" с новым дизайном и постером внутри. Пластинок планируется выпустить всего 1000 штук, этот эксклюзивный диск можно будет приобрести уже на ближайших концертах, посвященных 13-летию коллектива.

ФРАГМЕНТ НОВОЙ КНИГИ ЛИДЕРА ГРУППЫ “ПИЛОТ” ИЛЬИ ЧЕРТА

Свинтус и Вантус

Шкындыбало шхуну по всея периметру. Два литовских еврея, Вантус и Свинтус, бороздили Балтийское море уже который месяц. Они надеялись, что это все еще Балтийское море, но надежды эти стали таять со временем, все ускоряя свою необратимую энтропию. Ибо за месяцы эти не предвиделось им ни разу не то чтобы окончание, но даже хотя бы примерный край этого самого водоема, который вообще-то, между нами, литовскими евреями, говоря, был изучен вдоль и поперек еще на родине по зачириканным картам уважаемого картографа Цили Брандыршмана. А только шхуна их летела, не сбавляя узлов, и так уже набранных по самое то, чиркая края огромных волн, и мелкое водяное крошево не исчезало вокруг них, а становилось все более плотнее и мокрее с каждым днем. И все зловещее и завихреннее.

А ведь все началось с легкого тумана. Свинтус и Вантус поначалу лишь бросили пару хмурых взглядов на горизонт, ибо над ними сияла благодать небесная, и солнышко грело, и вода мирно и спокойно журчала в кильватере. Шаббат, да и только! И все им сулило удачу. И попугай зелено-желтый, что был сторгован у таких же пиратов, как и они сами, только турецко-подданных, сулил им фортеж и прибыль. Едва он проглатывал свой попугаичий завтрак, как тут же начинал орать: «Прррошу пани, гэвэррра, я имею шо сказать за ету тему. И таки рррразве этот поц знает где Абрррраше во славу этих добррррых фррраеров найти кошерррные пиастры на этом районе?! Я вас умоляю!» «Добрые фраера» Свинтус и Вантус шикали на него, но Абрахам Грэй ибн Хаттаб (так звали попугая по штемпелю в его птичьем паспорте, хотя Вантус был уверен, что это – подделка) тут же прикидывался ветошью, то есть ветхим и ненадежным на интеллект животным, которое тупо начинало заезжать пластинку кратким выводом: «Пиастррры! Пиастррры!» А что с него было взять, коли ему уже третья сотня пошла от рождества? Но дело-то не в этом. А в том, что попугай накликал, но совсем не финансовый подъем в закромах корабельной родины, а невесть откуда взявшийся тайфун. Да такой, какой не видывали братья наши кошерно-литовские ни в жисть свою. Как я уже давеча намекнул, все началось с тумана легкого в тот самый день, когда минуло уж два месяца планетарного от начала их похода. И за поход этот нудный во всех отношениях пока что не встретили они ни одного подходящего судна, которое можно было бы грабануть. Господь их от греха отваживал как мог, и готовил к несусветному, но они пока об этом даже не догадывались. И вроде команда у них была подобрана славная, все как один – запорожцы, москвичевые да жигулевские – Штурман, Лоцман, Боцман и Кацман - недобрые ни разу хлопцы, готовые на раз шашкой махнуть, и карту тузовую с рукава через портянки на стол выложить, и в шахматы урезонить самого адмирала литовского Скумбриявичюса. У всех у них за плечами было немало замученных жизнью душ, которых они сострадательно освободили от этой тяжкой ноши. И если б они были совсем уж бандерлогами, то их шеи украшали бы ожерелья не из одного десятка черепов. Ну, то есть вы понимаете? – Карма их была давно и окончательно испорчена. Парни они были кошерные, а потому рьяно отстаивали в миру свои радикальные взгляды на арабский вопрос, не ведая ни в раз буддистского сострадания, и уж о теории общего единства Адвайты и вовсе не ведали покуда ни в зуб. А потому совершали множество детских и плачевных кармических ошибок. А хоть и добрые были внутри, но на лицо и движуху были таки весьма ужасны. И мотало их вдоль и поперек благодатного балтийского побережья уж невесть сколько одиноких мужских ночей, как вдруг… Короче, налетела напасть такая, что не приведи Потолочное Разумение! И накрыло. И сокрыло от них мир внешний. И очень надежно. То бишь уже через неделю нескончаемого дождя, который стеной стоял вокруг шхуны, Свинтус спустился в каюту к Вантусу и, взболтав в рюмашке остатки «балтийского чая»…

- А что такое «балтийский чай»? – спросила Терюська, выгнув любопытный свой хвост.

- Ну, - смутился я, - это такое средство народное морское, которое широко использовалось для поддержания боевого и спортивного духа в рядах матросских, и кое выдавалось начальством адмиральским по талонам и карточкам всем и каждому в тельнике, по описи и в достатке. Короче, чтоб не скучно было и чтоб никакой вялости в частях телесных.

- Ты вокруг да около не крутись, - хитро смутила глаз Соня с холодильника, - скажи братве кошачьей как есть – шо цэ такэ за Вискас, и как быстро отпускает?

- Ох, - охнул я, поняв, что открутится не удастся. - Ну, «балтийский чай» - это водка с кокаином! Точнее, даже не водка, а спирт пополам с водой. И туда сыпали кокаин. Размешивали. И пили. И вот такое пойло выдавали в давние царские времена всем матросам на балтийском флоте вполне себе легально и даже в обязаловку. То есть по военному приказу адмирала всея балтийского округа с печатью самого царя-батюшки Руси тогдашней. И не хочешь, типа, а надо! И попробуй не кайфани! Сразу в Сибирь поедешь заготавливать свежевыжатый березовый сок с мякотью!

- Так это ж легализованный торч какой-то получается! – возмутилась Соня.

- А это к тому, - поднял я палец к потолку многозначительно, - что понятия «хорошо-плохо» весьма изменчивы в челобреческом обществе, когда дело касается искусственно договоренных моралей и прав. И меняются они от века в век и весьма радикально!

- Но сметана-то – это всегда хорошо? – сомнительно мявкнула Терюська.

- Сметана, Терюсечка – всегда хорошо! – без запинки утвердил я.

- Господи, как хорошо, что хоть что-то в мире есть стабильное! – по-старушечьи заметила Терюся и успокоилась на диване, завернувшись в оранжевый плед по самые уши.

- Фу, - выдохнул я. - Выкрутился таки… Боже, сколько же ты чаев всяких разных напридумывал!... Итак…

…и взболтнув остатки «балтийского чая», он тускло изрек:

- Вантус, друг ты мой ненаглядный, я таки понимаю, шо мы тут будем до пришествия спасительного болтаться в этой балтийской проруби как гуано бакланное, если сейчас же не поднимем наши гордые еврейские паруса, и не попробуем аккуратно, но все же несгибаемо с намерением, как завещал нам наш аргентинский амиго, шаманист-блокнотник Карлсон Ибн Каштанов, добраться таки до приемлемой гавани с горячим хумусом.

- Верно говоришь, Свинтус, брат ты мой, глубокое мое тебе уважение! Хорош уже тут мучится похмельем и праздною беседой за шахматами! Пора и в дело пустить наше мужество морское, и взглянуть в глаза таки удаче, как и подобает ее истинным джентльменам! А ну…

Он спотыкнулся, рыгнул, и еле удержался на ногах, пытаясь встать. Собрание философских сочинений Моше Хаима упало в литовский портвейн, разлитый на полу.

- Свистать всех наверх! – заорал Вантус и не преминул сие тут же воплотить, засунув в рот четыре пальца, но вместо свиста раздалось обиженное кошачье шипение. - Тьфу ты, тридцать три кильки мне в бочку! В общем, свищи, Свинтус, всех тудой, - он ткнул пальцем в потолок, немного обмяк, прикрыв глаза, и уже менее внятно добавил: - И не забудьте таки зонтики, а то, не дай Бог, вы у меня простудитесь. Нынче на Балтике сквозит, и пляжный сезон ну вообще не в разгаре на минуточку.

- Вантус, дружище, может, тебе помочь? – участливо осведомился Свинтус.

- Я вас умоляю, дружочек, мне уже ничто не поможет. Идите. Я сейчас к вам непременно присоединюсь.

И вот эти бравые моряки подняли паруса среди бушующих волн, что, между нами, матросами, говоря, строго запрещено делать, и что четко на идише прописано в инструкции по эксплуатации корабля. Но, как и большинство взрослых людей, они, конечно, проигнорировали по факту приобретения продукта большую ярко-красную надпись на борту свежесторгованной шхуны. А там было четко выведено по аглицки – « Рид зе факинг мануал!». И они таки подняли их, эти паруса, и корабль неожиданно тронулся с места. То есть его перестало болтать, словно бакланное гуано в балтийской проруби, и он таки определился с курсом. И даже не перевернулся, хотя ему сие пророчила и инструкция и турецко-подданный Абрахам Грэй ибн Хаттаб с растопыренными перьями. И полетели они на крыльях отнюдь не любви, но тоски по дому и жути нагоняемой, по волнам суровым. Над компасом повис на локтях Штурман. На руле повис плечами Лоцман. По палубе метался и спотыкался среди канатов Боцман. Мешался под ногами и балагурил, поддерживая бодрость духа одесскими шуточками, Кацман. Свинтус и Вантус стояли на капитанском мостике и в два бинокля пытались разглядеть на горизонте заветную маячащую лампу. Но все маяки как сгинули. И вот теперь, когда прошло уже несколько месяцев с того мужественного момента, они начали потихонечку врубаться, что такого просто не может быть. Что как ни гоняй по Балтике вдоль и поперек, а таки рано или поздно нарвешься на какой-никакой, но берег, ибо Балтика – не Тихий океан все-таки ни разу, да и шли они стабильно в одном направлении.

- Ветер северный, магнит кажет на 32 градуса отклонения, стало быть, Вильнюс там! – уверено ткнул пальцем в непроглядное мокрое стекло рубки Штурман. Лоцман послушно повернул рулевое колесо вслед за пальцем Штурмана. Боцман подтянул канаты и переложил парус с пустого на порожнее. Кацман хохотнул и выдал пошлую иерусалимскую непристойность.

Шла аккурат тринадцатая «счастливая» неделя. Запасы провианта заканчивались. Вода, спирт и кокаин тоже грозились закончиться. Отпускало. Настроение портилось. Отходняки усугублялись насморком. А земли все не было. И по мачте вверх-вниз ползал неизвестно откуда взявшийся иссиня-черный шершавый слизняк, модель «улитка без прописки», и когда Боцман, шастающий по палубе, случайно задевал его рукой или рукавом, слизняк съеживался и начинал щекоточно и молчаливо хихикать. Не фэншуйно все было ни разу, как сразу же становится понятно!

И тут вдруг, среди всего этого закручивающегося, словно смыв в унитазе, ада, Свинтус подпрыгнул на пятках, и еще пристальнее уставил свой бинокль в бушующую тьму.

- Да неее… - усомнился он, - да шо вы… Да я вас умоляю! Нет, точно, этот поц решил-таки заняться водными процедурами в такую непогоду! Так же недолго и сопляк с кашлюком подхватить!

Он повернулся как бы ко всем сразу и заорал дурным голосом:

- Я вот что хочу сказать, друзья мои! Прошу прощения, что отрываю вас, и не поймите меня превратно, но у нас тут уважаемый некто за бортом!

- Да вы шо? – Вантус тоже вгляделся во тьму через два выпуклых стекла производства некоего добропорядочного Цейсса, и тут же вздрогнул. - Да вы подумайте! А у нас как раз еда к концу близится! Вот незадача. Ну да шо мы тут будем долго думать? Свистать всех… Ах, вы все уже здесь? Тогда киньте этому уважаемому что-нибудь вспомогательное, ну там плавсредство какое.

- Известная ситуевина, шо вы мне тут говорите, - Боцман порыскал в куче хлама, сваленного под ящиками на палубе. - Ясный Пень, что попугая кидать туда нет никакого смысла! Вот и нашел я таки прописанное инструкцией! Сейчас опробуем! А то мы все больше топить и топить кого, как я погляжу. Никакого применению не было до сих спасательному снаряжению! Непорядок! Так, Кацман!

Кацман тут же возник, взяв под козырек фуражки давно уж неизвестно какой страны, помятой, что твой носовой платок.

- Кацман, срочно попадите в цель, так сказать, снарядом спасения, и даже не думайте мне тут, без обсуждений!

- А я таки шо… я таки шо? Кацман, аднака, тута главный по прицельному захвату, нет, вы видали? – Кацман взял спасательный круг из пористого пробкового дерева, взвесил его в руке. - Таким можно и голову проломить. Вы уверены таки? Ваше заднее слово? – он поворотился к Боцману.

- Кидайте, Кацман, шоб я так долго жил, как вы думаете!

И Кацман залихватски закинул руку с кругом назад, оттопырил плечо, а потом по олимпийски, словно метатель диска на глазах у завороженных миллионов зрителей телеканала «Спорт ТВ», метнул его в море. И попал.

То есть накрыл в самую «десяточку»! Круг лег аккурат вокруг жертвы прохладительного отдыха, и Кацман передал конец Боцману.

- Тяните. Господь непременно таки решил подсадить своего очередного племянника на наш Ноев ковчежец. Ну а Кацман сделал свое дело, Кацман может уходить, - он вздернул завсегда узнаваемым носом и направился на корму любоваться ужасами мирового потопа, в который они все, как он был уверен, наточняк попали.

Утопающего вытащили по всем правилам. И он таки был поначалу сомнительного статуса пребывания на свете – то есть, то ли жив, то ли мертв. Но всыпанная ему в нос понюшка кокаина тут же сделала свое дело.

- Апп-ч-Хой! – громыхнул спасенный.

- А вот и славно! – умиленно улыбнулся подошедший Штурман. - А вот сейчас и чайку сообразим. Вы как вот к свинине относитесь?

- Не ем вовсе! – ответствовал спасенный.

- А вот мы так и знали! – радостно кивнул Штурман, и как бы посмотрел на остальных «ну вот что я вам говорил, спасли-таки добропорядочного еврея», и добавил: - Таки Господь нам на судно не пошлет же неверного какого прощелыгу с Привоза! Добро пожаловать на наш лайнер. Фамилия моя – Штурман. Приятно познакомиться. Вот этот милый человек – Боцман. – Боцман осклабился неровными, от морской соли желтыми зубами. - Далее всеми нами уважаемый Лоцман, - Лоцман приподнял учтиво козырек фуражки, - ну и этот шлемазл, который вам таки метко ухватил за подмышки да жизнь спас таки – Кацман. - Кацман издалека помахал рукой, мол, «да чего уж там, все тут сдохнем все равно».

Спасенный вертел головой вокруг и явно многого не догонял пока. Но подняв голову и увидав на мачте развевающийся, и к данному моменту уже весьма потрепанный, черный флаг с белеющими на нем черепом и перекрещенными костями, вдруг неожиданно улыбнулся.

- Йошкин Код! Да вы – никак пираты? – он широко улыбнулся.

- Верно, милый вы мой человек! – еще шире улыбнулся в ответ Штурман. - А это, - он указал на рубку, смутно светящуюся среди всполохов молний, - наши два бравых командора! Наши орлы! Наши морские волки! Позвольте непременно представить – господа Свинтус и Вантус, наши кровные братья по литовскому колену всея земли обетованной!

- Как я вижу, все – весьма и весьма уважаемые люди! – кивнул серьезно утопающий было.

- Точно так-с! – щелкнул каблуками Штурман и ослепительно улыбнулся. - Очень рад, что вы почли своим вниманием нашу скромную компанию.

- Ну что ж, господа, - спасенный приподнялся на локтях, оглядел судно, чему-то там внутри себя довольно хмыкнул. - Вам несказанно повезло! Судьба уготовила вам подарок! И я не премину вас отблагодарить за свое спасение. И раз уж мы с вами оказались в нейтральных водах вашего мира, - тут все пираты переглянулись, явно не понимая смысла сказанного, - я вам не только сокращу расстояние до земли, но таки и проведу ваш корабль в земли куда более обетованные, нежели исторический центр славного Йерусалима! – с этими словами он снял со своего пояса связку ключей. - Будем знакомы. Меня зовут Йош!

Так заканчивается наша история об еще одном исчезнувшем с лица нашей планеты корабле, но таки не канувшем на дно морское, а прошедшем сквозь портал азимутом 32-23 в параллельный мир, таки находящийся в линейной плоскости земного пространства на расстоянии примерно 13.000 световых лет от данной звездной системы. И пусть история сия светит нам и маячит в бурях бытовой смуты нашей земной ясно по вопросам, следующим за нею: мол, если человек в искренней сути своей все таки добрый и милосердный – то Потолочное Разумение приведет его к таки очистке его кармы и вознаграждению за труд душевный, и, мол, что Пути у Потолочного Разумения - весьма неожиданные бывают и несбыточные вроде бы как ни разу, а таки сбывающиеся, и что не каждая неприятность внезапная достойна ярлыка «плохо» или, как бы выразился Кацман – «да все понятно, я вас умоляю», но весьма часто, и даже почти завсегда бывает так, что нечто, что мы считаем очень и наточняк плохим, оказывается на поверку даже весьма и весьма хорошим, да таким хорошим, что и пожелать-то не смелось!